«СОВЕТСКАЯ ЭТНОГРАФИЯ Ж У Р Н А Л О С Н О В А Н В 1926 Г О Д У ВЫ ХОДИТ 6 РАЗ В ГОД 5 Сентябрь — Октябрь 1971 ИЗДАТЕЛЬСТВО НАУКА Москва Год. Пуб;л нал ВО.. > обяас :- С.:0л: р*окА юл. И. В Бабушкина У Редакционная ...»

ния, вторичное разл и чи е о т р а ж а т ь иное п ро­ исхождение тунгусского вьючного седла и указывать на его генетическую связь не с саянским вьючным оленьим седлом, а с древним мягки м верховым конским седлом, состоявшим из двух сшитых м еш ков-поду­ шек, которое известно нам по древним изображениям и н ах о д кам в П азы р ы кски х курганах А л тая, д ати руем ы х скифским в р е ­ Ри с. 2. Л ен чи ки оленьих седел:

менем? 6 В первы е на это сходство обратил внимание М. П. Грязнов, которы й писал, что вью чного с ед л а (енисейские современное седло д о лган (оно з а и м с т в о в а ­ э в е н к и ); 3 — ленчики верхового типу.— С. В. ), у п отреб л яем ое ими д л я езды пом от мягкого седла к седлу с ж естким остовом. С едло д олган т а к ж е (к а к и у коне­ водов скифского времени.— С. В.) состоит из двух подушек, но внутрь подушек имеется т в е р д а я основа в виде двух параллельны х, прочно скрепленных друг с другом, д о с о к 1.

Точка зрения Г р язн о в а позво л и л а предполагать, что седла тунгус­ ского типа были заи м ствов ан ы п редкам и эвенков у коневодов, которым Л., 1953, рис. 99.

такое «переходное» седло было известно в период от рубеж а нашей э р ы (ранее прим енялось мягкое седло без какого-либо деревянного осто­ в а) и до V I о., когда конское верховое седло приобретает известные нам ф ормы, сущ ественно отличаю щ иеся от указан ного вьючного с е д л а 8.

Д а н н а я гипотеза, которую мы одно врем я т а к ж е разделяли, исходит из п ред полож ени я, что верховое конское седло «переходного типа», су­ щ еств овавш ее в первой половине I ты сячелетия н. э., было сходно с рас­ см атр и ва ем ы м вьючным седлом. Д ет ал ь н ы й ан али з убедил нас в оши­ бочности так ого заклю чен и я, т ак к а к формы верховопо седла с п олк а­ ми из подп рям оугольн ы х дощечек, по наш им данным, появились лишь во II ты сячелетии н. э. К тому ж е эти седла использовались со стреме­ н ами и без какой -либ о обш ивки п о л о к 9. Единственное известное по рас­ коп кам седло из Ноин-улы, относящ ееся к р у б еж у пашей эры, сохрани­ лось лиш ь ф рагм ен тарн о, но совершенно очевидно, что оно не имело полок. Внутри его подуш ек проходило несколько квадратны х в сечении палочек, концы которы х у кр е п л я ли сь в отверстиях деревянных л у к 10.

С ледовательно, седло из Н оин-улы имело иное устройство ленчика, чем р а с с м а т р и в а е м ы е вьючные с е д л а тунгусского типа. Конские седл а «пе­ реходного» типа с п о лк ам и из плоских дощечек, обшитых мешком, ни в одном археологическом комплексе об нару ж ен ы не были. Все это зас т ав ­ л я е т нас о т к а з а т ь с я от гипотезы М. П. Г рязн ова, в основе которой лежит предпосы лка, что оленьи вьючные седла с полками, обшитыми мешком, я в л яю тс я переходными м е ж д у мягкими верховыми конскими седлами скифского времени и более поздними жесткими.

Д опустим, что вьючное седло с п олкам и в мешках, как и оленевод­ ство, возникло у предков эвенков независимо от С аянского очага одо­ м а ш н и в ан и я оленя в отдаленны х от С аян районах за пределами б ас­ сейна Енисея и П р и б а й к а л ь я. О д н ако от такого предположения т а к ж е приходится о т к а зат ь ся, т а к к а к именно здесь, в верхней части бассейна Тунгусок и Л ены, сохрани лось древнее вьючное седло рассм атрив аем о ­ го типа, а верховое оленеводство осталось почти неизвестным. Именно это об стоятельство по звол яет х ар а к тер и зо в ать данны й регион как район древнейш его тунгусского оленеводства. В пользу генетической связи тунгусского и саянского оленеводства мож ет свидетельствовать и почти полное сходство конструкции специфических оленьих недоуздков (рис. 4 ), состоящ их из петли-оброти, к которой приш ивались д ва ко­ л ась на морду так, чтобы место сшива, от которого отходил поводок, при­ ходилось под шеей. В ерх о б роти р ас п о л ага л ся над глазам и. Такие не­ д оуздки уп отр еб л яю тся ныне и у саянских и у тунгусских оленеводов.

Следует, однако, иметь в виду, что древнейш ие саянские недоуздки имели иную конструкцию (ср. рис. 3 и 4). О ней можно судить по таш тыкским ф и гурам оленей из Х акасии (Сырский ч аатас, раскопки Л. Р. К ы зласова) и сыынчюрекским и зо б р а ж ен и ям всадника на олене из Т у в ы ры, «С ов. эт н о гр аф и я », 1966, № 3, стр. 62— 74.

стр. 49, 50, а т а к ж е т а б л. X X IV, рис. 3. С. И. Р у д ен к о считал это седло вью чны м, но щ ение. В ы т я н у т а я ш ея и д л и н н ы е ноги ж и в о тн о го си м воли зи рую т стрем ительн ость л ен н ой в п е р ед головой. С ильны й в етер отнес его в олосы н а з а д. О н сидит «п о -саян ­ зо м не м огл и с ви са ть ноги у в са д н и к а, ед у щ его «по-тунгусски» (т. е. с го р и зон тал ьн о (петроглифы на горе С ы ы н-Ч ю рек открыты ав торо м ). С удя по сыынчюрекскому педроглифу (рис. 5), повод древнего саянского оленьего недоуздка имел не один, а д в а конца, причем отходили они не от з а д ­ ней части головы у шеи (современный способ), а от переда морды.

Сам недоуздок, к а к у ж е о тм ечал ось в преды дущ ей ст а т ье и, был значи­ тельно слож н ее. С л ож н ы й д ревний олений н едоуздок бы товал, судя по двум упомянуты м и зо б р а ж ен и ям, на руб еж е нашей эры. С ледователь­ но, если сходство тунгусского н ед оу здк а с современным саянским о б ъ яс­ няется его заи м ствов ан и ем, то так ое заи м ствован и е относится, вероят­ но, к тому времени, когда у ж е с л о ж и л ся упрощенный тип саянского недоуздка, т. е. не ран ее н а ч а л а наш ей эры.

В аж н о отметить, что в н асто я щ ее в р ем я недоуздки всех оленеводов Евразии имеют конструктивное сходство 13. Это, с нашей точки зрения, объясняется их генетической связью и тем, что они ведут свое происхг кдение из одного очага. М ы видим, что саян ское и тунгусское оленевод­ ство имеют много сходных черт (отметим, что саян ское и тунгусское оленеводство с в я зы в а е т т а к ж е доение оленей и полное тождество одного из видов б ерестян ы х сосудов, п рим ен яю щ и хся при доении) и. Но могли ли в древности сущ ествовать м е ж д у ж и т ел я м и С аян и тунгусскими группами реа л ь н ы е контакты, без которы х вопрос о генетической связи рассматриваемы х типов оленеводства был бы беспредметным?

водов Е в р а зи и.

стр. 10, 11.

встречается у в сех сам о д и й с к и х н а р о д о в. Н енцы, энцы, н ган ас ан ы, кеты и др. и сп ол ь­ 14 Э ти очень с во е о б р а зн ы е сосуды им ели коническую ф орм у, при ш ивное в ы ступ аю ­ щее дн о и ц и ли н д ри ческ ую к р ы ш к у с вы ступ аю щ и м в ерхом. У с аян ск и х олен еводов Известно, что терри тори я распространения тунгусского населения к приходу русских в XVI I в. вкл ю ч а л а П рисаянье: эвенки обитали по рек ам Белой, Китою и, возможно, в верховьях И ркута. Верхоленские эвенки периодически проникали в С а я н ы 15. В русских докумен-] тах XVII в. встречаю тся у к а з а н и я о том, что тунгусы с верховьев Лены ходили в С аяны, вы м енивали и д а ж е воровали у тамошних жителей' оленей и вступали в различного рода другие контакты 16. У нас нет осно-| ваний сом неваться в том, что и зад ол го до прихода русских имели место контакты ж ителей С аян с населением верхней Лены. Более того, м о ж н о п олагать, что в древности территория расселения предков эвен­ ков п р о сти р ал ас ь до восточного П ри саян ья.

По сведениям Ю. Д. Талько-Г ры нцевича, отюреченные эвенки-хамис-] ганы по преданию приш ли в места их нынешнего обитания с Саян, где они были соседями восточных тувинцев 17. Уже в неолитическое время зона ф ор м и ро в ан и я тунгусов вклю чала, вероятно, и восточные Саяны, где в раскоп ан ной нами Тонмакской стоянке найден инвентарь 18, имеющий определенные п а р а л л е л и в синхронных п ам я тн и к а х П ри б ай кал ь я и даже верхнего Вилюя, и где поныне у местного н аселени я сохранился ка­ тангский антропологический тип, столь х арактерн ы й д ля западны х эвен­ ков. С другой стороны, самодийцы, проникшие в Саяны, вероятно, уже в неолите и оттеснившие тунгусов, вклинились в П рибайкалье, как это не без оснований п олагает А. П. О к ладн и ков 19. О пребывании самодийцев в П р и б а й к а л ь е свидетельствует р яд фактов, в частности и то, что там ряд топонимических наименований р азъ ясн яе тся из самодийских языков.

И ссл ед овани ям и М. Г. Л ев и н а установлена антропологическая бли­ зость тувинцев-оленеводов, т о ф а л а р о в и зап ад н ы х эвенков, объединен­ ных одним катан гски м типом бай кал ьской р а с ы 20. Эти выводы Левина наш ли п одтверж дени е в антропологических исследованиях Ю. Г. Рыч­ к о в а 21. Сходные результаты, ука зы в аю щ и е на древние этнические связи современного таеж н о го населения С аян и тунгусов, получены Ю. Г. Рыч­ ковым и на основе ан а л и за групп крови у т о ф ал а р о в и западных эвен­ к о в 22. О том, что такие связи имели место и в сфере культуры, говорит, в частности, определенное сходство в тр ад и ци ях ш а м ан и зм а у саянских и тунгусских народов, ярким примером которого мож ет служить тунгус­ ский нагрудник, сохраняю щ и йся в ш ам ан ском одеянии тувинцев-тодж и н ц ев и т о ф а л а р о в 23, сходные черты в конструкции и общность неко­ торы х н азван ий восточнотувинского и эвенкийского ч у м а 24. Наличием (см.: С. И. В а й н ш т е й н, Т у ви н ц ы -тод ж и н ц ы, М., 1961, стр. 93, рис. 78-в) и эвенков (Г ос. м у зей этн о гр аф и и н а р о д о в С С С Р, кол. 911— 7 и д р.) они им ею т почти полное кон­ 1960, стр. 304, 305.

ст. 107, л. 4; ст. 144, л. 23; ст. 171, л. 123— 128; ст. 182, л. 28.

1904.

ные за п и с к и Т уви н ского Н И И я зы к а, л и т ер а ту р ы, истории», вып. IV, К ы зы л, 1956.

ски х плем ен С редн его Е н и сея, «С ов. ар х ео л о ги я», 1957, № 1.

гический сборник», I I I, М., 1961, стр. 246— 251.

ри, «В опросы ан троп ол оги и », М., 1965, стр. 18— 32.

го н а р о д а, М., 1969, стр. 31.

возможного общего су б страта у зап ад н ы х эвенков и оленеводов Саян, с точки зрения М. Г. Л ев и н а, об ъясняется общность ряда элементов в культуре у к а за н н ы х групп 25, что не и склю чает возможности д ли тель­ ных контактов м е ж д у сам од и й ц ам и и тунгусами в этом районе.

О д н ако в р а м к а х п ред лагаем о й гипотезы необходимо все же найти причину р еальн ы х разли чи й в оленеводстве саянского и тунгусского типа. В ернемся к вопросу о вьючных седлах. К ак у ж е отмечалось, их ленчики сходны, но вьючные седла тунгусского типа, в отличие от са ян ­ ских, имеют обычно толсты е за счет обш ивки полки. К тому ж е для тун­ гусского типа х ар а к т е р н о седлание на лопатки оленя, а в с а я н с к о м — почти на середину спины. П очему ж е могли возникнуть эти различия?

Биологи, изучавш ие северного о леня, единодушно «отмечают, что чем севернее он обитает, тем он мельче. Н еоднократно д елались опыты по переселению д о м аш н и х саян ски х оленей в другие районы Сибири, и уже вскоре их потомство м ельчало. И звестны й советский специалист по оле­ неводству И. В. Д р у р и писал по этому поводу: «С перемещением на по­ стоянное сод ерж ан и е в другую зону олени (домашние. — С. В.) быстро ак клим ати зирую тся и экстерьер их меняется в направлении, х ар а к тер ­ ном д л я типичных местных оленей этой з о н ы 26». И. В. Д р у р и приводит сравнительные д ан н ы е по экстерьеру д ом аш ни х оленей. Так, быки са я н ­ ских д о м аш н и х оленей И ркутской области, где ж ивут то ф ал а р ы, имеют в среднем длину тул о вищ а 120,4 см, а на северо-востоке Сибири — 105,5 см\ то ж е соотношение х ар а к тер и з у ет ширину груди и другие по­ казатели экстер ьера, вес соответственно 152,7 и 93 кг. Н а территории расселения тунгусских групп д ан ны е по экстерьеру домаш них оленей значительно ниже, чем у с а я н с к и х 27. Т аким образом, изменение экстерьера саян ского оленя в новых экологических условиях очевидно и в ы зв ал о необходимость переместить седло с середины спины — саян ­ ский способ — на лопатки — тунгусский способ, а это в свою очередь по­ требовало и сп ользован и я преимущ ественно более мягких — помещенных в меш ок или обшитых полок лен чи ка (ведь лопатки оленя под седлом находятся в д ви ж е н и и ).

Н ы не древнее вьючное седло с полками, обшитыми в виде мешка, сохранились л иш ь у эвенков П р и б а й к а л ь я и бассейнов Нижней и П о д ­ с м е н н о й Тунгусок, у д олган — на северо-востоке, у эвенков и части як у ­ т о в — на се в ер о-зап ад е этого огромного а р е а л а 28. У большинства ж е эвенков от низовьев Енисея на за п а д е до Охотского побереж ья на восто­ ке р асп ростран ен а более п оздн яя упро щ ен н ая и более плотная обшивка полок.

В озни кает вопрос, почему в тунгусских язы к а х н азв ан и е вьючного оленьего седла «эмэгэн» созвучно н азв ан и ю конского с е д л а — «эмээл» у монголов. И м ею тся и некоторы е другие тунгусо-монгольские п араллели в оленеводстве эвенков и коневодстве монголов 29. Зам ети м такж е, что тунгусское и монгольское н а зв а н и я д ля л о ш ад и совпадают. Не значит ли это все ж е, что вьючное оленье седло было заимствовано тунгусами у коневодов-монголов, ка к считаю т М. Г. Л ев и н и Г. М. В а с и л е в и ч 30.

Думаю, что нет. П р е ж д е всего о б р а щ а е т на себя внимание тот факт, что у монголов «эм ээл» о зн ач ает только верховое седло и сбрую д ля верхо­ вой езды, а у тунгусов — вьючное седло (у тех ж е тунгусских групп, у ко ­ торых имеется и верховое седло, оно носит другое н азв ан и е ).

т. X X XVI, М., 1958, стр. 192— 194.

Мы полагаем, что перенесение на вьючное оленье седло названия верхового конского седла монголов о бъясняется тем, что еще до освое­ ния оленеводства тунгусские группы, ж ивш ие в П рибайкалье, имели л о ш ад ей и п ользовали сь верховыми седлами. И х приобретали у монгилоязы чн ы х племен, терри тори я р асселен и я которых еще в древности в к л ю ч а л а лесны е районы и вероятно дости гала П ри бай калья. Нельзя не согласиться с Г. Н. Р ум ян ц евы м, который, ссы лаясь на факт древних связей тунгусских язы ков к а к с самодийскими, т а к и с монгольскими, отмечал, что местом, где предки самодийских, тунгусских и монголь­ ских племен находились в непосредственном соседстве, могло быть только П р и б ай к ал ь е, т а к к а к д а л е е к востоку от Б а й к а л а никаких сле­ дов п реб ы в ан и я самодийских племен н е т 31. О том, что лош ади от степ­ ных скотоводов, по-видимому, регулярно попадали к лесному населе­ нию П р и б а й к а л ь я в процессе обмена зад ол го до возникновения олене­ водства, свидетельствую т находки в этом районе костей домашних ло­ ш адей в ряде могильников с х арактерн ы м д л я таеж ного неолита ин­ вентарем, синхронным ранней бронзе степных р а й о н о в 32.

Поэтом у более чем вероятно, что тунгусы, восприняв у саянских самодийцев оленя и вьючное седло, перенесли на последнее название кот ского верхового седла, которым они пользовались, когда имели до этог дело с конем.

С равнительно-типологическое изучение особенностей саянского и тун­ гусского оленеводства позволило прийти к заключению, что все другие имеющиеся р азл и чи я мож но объяснить в р а м к а х моноцентрической ги­ потезы п роисхож ден ия оленеводства.

Н ачн ем с разли чи й м е ж д у саянскими и тунгусскими верховыми седлам и. И ссл ед о ван и е конструкций вьючных и верховых седел тунгус­ ского типа привело нас к совершенно неож иданном у выводу, что все разновидности верховых оленьих тунгусских седел восходят не к конско­ му верховому седлу, к а к п редполагалось, а к вьючному оленьему, кото­ рое в свою очередь имеет конструкцию ленчика, общую с саянским вьюч­ ным седлом (рис. 2, / ). Н а и б о л ее простой формой тунгусского вер­ хового седла м ож ет считаться седло, распространенное у витимо-олекминских эвенков: по конструкции ленчика оно почти ничем не отличает­ ся от вьючного оленьего седла. С ледую щ им этапом развития верхового с е д л а было седло с выступами по б окам д ля ног (их бедреной части), которы е к а к бы зам ен ил и собой спорадически применявшиеся ранее опоры д л я бедер всадн ика, которые состояли из подвешенных по обе стороны вьючного седла небольш их вьючных сум. Реликт этого д рев не­ го способа езды на вьючном седле и поныне сохранился у енисейски эвенков, не зн аю щ и х верховых седел. С тарики, больные веш аю т по обеим сторонам вьючного седла сумы, са д я тся поверх них, причем бедра доста­ точно удобно п окоятся на этих вьючных сумах. Этот способ был остро­ умно зак р еп л ен в конструкции верхового седла, где вдоль средней части полок по обе стороны седла п рикреп лялись планки (седло «с планками», рис. 2, 3), которы е затем обш ивались. Следующ им этапом усовершен­ ствован ия седел было применение на п олк ах планок с овальным высту­ пом в середине (что более удобно при верховой езде, см. рис. 2, 4) и, на­ конец, эти боковые «кры лыш ки» полок н ачали д ел ать в виде изогнутых д у ж е к с п одп оркам и — более легкими и прочными (рис. 2, 5). Т а к воз­ никли седла, которые в специальной л и т ературе получили наим енова­ ние «седел с кры л ы ш кам и». Т аким образом, отличие саянских и тунгус­ и стори и д о к а п и т ал и ст и ч е с к и х ф орм ац и й », М.— Л., 1933, стр. 210— 222. Упоминание Г. П. С осн овски м о н а х о д к е в неолитическом погребении на Л е н е костей дом аш н его ол ен я (там ж е, стр. 216) б ы л о ош ибочны м.

ских седел об ъясняется не разли чн ы м происхождением рассм атр ивае­ мых типов оленеводства, а тем, что верховые формы тунгусского седла развивались из вьючного, заи м ствован н ого в С аянском очаге и приспо­ собленного к экстерьеру местного оленя. Верховые седла саянского типа со стременами восходят к верховым седлам тюрок-коневодов. Саянские оленеводы н ач ал и п рим енять их л иш ь в середине II тысячелетия н. э..

о чем уж е ш л а речь в наш ей предыдущ ей статье.

Выявив типологию тунгусских седел, мы мож ем попытаться нам е­ тить в сам ы х общих ч ертах пути их распростран ен ия в Сибири. При этом мы используем то обстоятельство, что бытование этих типов поныне ог­ раничено л о к ал ь н ы м и т е р р и т о р и я м и 33. М о ж н о полагать, что ареал древ­ нейших тунгусских вьючных седел с обшивкой в виде меш ка включал первоначально район П р и е а я н ь я — П р и б а й к а л ь я. Отсю да этот тип сед­ ла распр остр ан ил ся достаточно широко вплоть до Охотского побережья, но позднее у значительной части тунгусских групп Сибири был вытеснен более соверш енной формой вьючного седла с плотной обшивкой полок.

Архаическая ф о р м а вьючного седла со хран и л ась сейчас лиш ь «остро­ вами»— у эвенков от П р и б а й к а л ь я до п р ав о б е р еж ь я среднего Енисея, у долган на к рай н ем Севере, у эвенов и части якутов в меж дуречье Яны и Индигирки. В З а б а й к а л ь е и сп ользовалось д л я верховой езды седло, близкое вьючному, а в р ай о н ах Северной Сибири распространилось вер­ ховое седло «с планкам и». Верховое седло с «кры лыш кам и», бытующее у тунгусских наро д ов в юго-восточной части Сибири, могло проникнуть к ним только из Северной Сибири, где поныне сохранилось седло «с планками», п осл у ж и вш ее исходной формой д л я седла «с кры лы ш ­ ками».

ликованной в « И с то р и к о -этн о гр а ф и ч ес к о м а т л а с е С ибири» (стр. 24— 53).

Н а ш а гипотеза вполне об ъ ясн я ет существующие различия в типах оленеводства за исключением одного — способов посадки на оленя. Н а­ помним, что саянские оленеводы садятся на оленя слева, а тунгусские— справа. Р азл и ч и е очень существенное. М. Г. Левин и Г. М. Василевич пы тались объяснить его тем, что саянские н ароды заимствовали олене­ водство у коневодов-тюрок, а тунгусские — у коневодов-монголов. Од­ нако, к а к у ж е отмечалось, эта точка зрения не вы д ерж ивает критики, т а к к а к м е ж д у конево д ам и -тю р кам и и монголами, ка к вообще конево­ д ам и Е врази и, различий в способах посадки не было — все садились на коня только слева.

У оленеводов С аян п о сад ка на оленя слева сохр анял а традицию ко­ н еводства и тогда, когда бы ла освоена верховая езда на седле со стре­ менами (аналогичном конском у). В ероятно и ранее, когда на саянского оленя садились лиш ь и зредка, способ посадки был таким же. У тун­ гусских ж е народов при посадке на оленя, более слабого, чем саянский, а т а к ж е при верховой езде почти постоянно пользую тся посохом. Но по­ сох, разу м еется, удобнее д е р ж а т ь в правой руке, а следовательно, са ­ диться на оленя удобнее справа. Постепенно посадка сп р ава стала т р а ­ диционной д л я оленеводства тунгусского типа. Зам етим, что в саянском оленеводстве у тувинцев-тоджинцев и т о ф ал а р о в посох хотя и употреб­ ляется, но л иш ь немногими и спорадически.

Т а к могут быть р азъ ясн ен ы различия, существующие меж ду са ян ­ ским и тунгусским типами оленеводства, которые, к а к мы видим, не противоречат концепции единого саянского очага одомаш нивания оленя.

Вместе с тем необходимо отметить, что тунгусское оленеводство было, по всей вероятности, св язан о с саянским лиш ь на раннем этапе своего разви тия, а поздние его ф ормы ск л ады в ал и сь независимо, что и об ъяс­ няет те сущ ественные р азл и ч и я м е ж д у саянским и тунгусским типамг вьючно-верхового оленеводства, которы е мы наблю даем. Несомненно что повсеместно вьючное использование оленей предшествовало не толь ко верховому, но и у п р я ж н о м у оленеводству. Вполне вероятно, что у некоторы х тунгусских групп у ж е на раннем этапе разви тия оленёводства, в о зм ож н о тогда, когда ещ е не возникло верховое оленеводство, были сделан ы попытки передвигать ручные нарты с помощью оленя.

С охран илось свидетельство китайских источников о н ар од е увань (или пой, гяй ), ж ивш ем, по-видимому, в северном З а б а й к ал ье. В «Тан-шу»

говорится, что у них «нет ни овец, ни лошадей. С о держ ал и оленей как д ом аш ний скот; кормили их мохом и впрягали в т е л е г и » 34. Это сообщение относится к V II в. н. э., и его достоверность, уч иты вая приведенные здесь ж е другие бытовые сведения, не вы зы вает сомнений. О днако есть сведе­ ния, хотя и менее достоверные, относящ иеся к более раннему времени, о сущ ествовании оленеводства где-то в восточной части Северной Азии в конце V в. В некоем государстве Фусан, сооб щ ает ки тай ская хроника «Н ань-ш и» со слов буддийского монаха (499 г.), ж ители зап рягаю т оле­ ней в телегу, а из м олока их д е л а ю т к у м ы с 35. Сведения об оленеводстве ней А зии в д ре в н и е вр ем ен а, т. I, М.— Л., 1950, стр. 350. Ср. с сообщ ением в «Тайпинхуан ью й ц зи », гд е го во р и тс я: «...за с т а в л я ю т олен ей т а щ и т ь п овозки » (Н. В. К ю н е р, к а, М., 1961, стр. 5 1 ). Г. М. В а с и л е в и ч счи тает, что эт о т н а р о д бы л расселен по к ал ье.

d a p e s t, 1953, т. II, № 3 — 4, стр. 279, прим еч. 125) отнести уп о м ян у то е сообщ ение б у д ­ ничем не обосн ован ы.

; приведены среди р я д а сообщений явно фантастического характера. Тем не менее они д о л ж н ы быть учтены в кругу интересующих нас фактов.

Заметим, что у некоторых тунгусских групп нартенное оленеводство — явление весьма позднее (оно возникло в X V III— XIX в в.). Н е ль зя не согласиться с Г. М. В асилевич, что эвенки тундры и лесотундры (к се­ веру от Н и ж н ей Тунгуски) творчески приспособили к условиям тайги нарту самоедского типа, зам ен ив веерную у п р я ж к у п а р н о й 36.

Мы не имеем д о с т а т о ч н о н ад еж н ы х источников д л я определения на основе выдвинутой н ам и концепции хронологических рам о к возникно­ вения оленеводства у тунгусов. Тем не менее мож но полагать, что оле­ неводство у тунгусских групп возникло не ранее р у б еж а нашей эры, ибо нет никаких данных, которы е бы п озволяли говорить о существовании вьючного седла у саян ски х оленеводов (от которых оно было, по нашему мнению, заи м ствован о тунгусам и) ранее у казан н ого времени и не позднее середины I ты сячелети я н. э., когда об оленеводстве, по-видимому, тун­ гусских групп, имеются сведения в китайских источниках. С ледователь­ но, наиболее вероятн а д а т а — первые века наш ей эры.

Таким образом, в одном из в а ж н е й ш и х атрибутов тунгусского оле­ неводства — седл ах — уд аетс я проследить эволюционный ряд, исходным районом которого м ож но считать Ю ж н ое П р и б ай кал ь е, примыкаю щее к Саянам. Ш ло ли распростран ен ие оленеводства от С аян на Восток вместе с п родвиж ением тунгусских групп по Сибири или в среде уж е расселившихся по огромной территории Северной Азии тунгусоязычных племен — нел ьзя реш ить только на основе имею щихся материалов. О д н а­ ко наиболее вероятно, что расселение тунгусов ш ло по значительной части Сибири на стадии оленеводства.

Как известно, по вопросу о путях расселения тунгусоязычных н аро ­ дов в Сибири сущ ествую т две основные точки зрения. О дна из них, вы­ двинутая в конце 30-х годов А. П. О кладн и ковы м, исходит и з того, что древнейшее население Ц р и б а й к а л ь я, известное ещ е по неолитически»

памятникам, было тунгусским и расселение тунгусов по Сибири шло в основном из этого р а й о н а 37. В згл яд ы О к ла д н и ко в а были подвергну ты критике М. Г. Л еви ны м, который считал наиболее древними в Сибири юго-восточных тунгусов, которы е р ассел яли сь из зан ятой ими зоны на запад и север. В св язи с этим проникновение тунгусов в район П р и б ай ­ калья было сравн и тельно поздним явлением. В П ри б ай кал ье, по мнению Левина, ими было асси м и ли р ован о дотунгусское население. И с сл ед ова­ тель обосновы вал свою точку зрен и я при помощи различны х видов источников, гл авны м о б р азо м антропологического х а р а к т е р а 38.

Важное зн ачение М. Г. Л еви н п р и д ав ал т а к ж е оленеводству тунгу­ сов, с которы м он с в я зы в а л их расселение по Сибири. «Ш ирокое рассе­ ление тунгусских племен по Сибири,— писал М. Г. Л евин,— было с в я з а ­ но с возникновением и р азви тием у них оленеводства, первоначально появившегося у тунгусских групп горных районов З а б а й к а л ь я — П р и ­ амурья под влияни ем коневодства» 39.

Однако выводы М. Г. Л ев и н а по этногенезу тунгусов не являю тся общепринятыми. Так, Ю. Г. Р ы ч ков убедительно п оказал, что к а тан гс­ чало XX в.), 11969, стр. 101.

СССР», 1968, № 6.

него В остока.

кий антропологический тип, генетически связанны й с древним населе­ нием бассейна Енисея и распространенны й вплоть до Саян, принимал очень ш ирокое участие в форм ировании антропологических особенно­ стей различны х тунгусских популяций. Р ы чкову удалось проследить ка­ тангский тип в составе тунгусов вплоть до Охотского п о б е р е ж ь я 40. Вы­ воды Ю. Г. Р ы ч к о в а не противоречат возможности расселения тунгу­ сов из бассейна Енисея и П р и б а й к а л ь я на восток.

Г ипотеза о Ю ж ном П р и б а й к а л ь е к а к древней родине тунгусов при­ ним ается и Г. М. В а с и л е в и ч 41. О д н ако п р и зн ав ая это положение, Г. М. Василевич выступила против господствующей в науке точки зрения о рас­ селении тунгусов по Сибири на стадии оленеводства, которую разделя­ ли видные советские исследователи — В. Г. Богораз, М. Г. Левин, А. II. О к ладн и ков и др. 42. Г. М. Василевич считает, вслед за А. М. Зо­ л о тар е вы м 43, что зн ач и те л ь н ая часть Сибири была заселена тунгусами на дооленеводческой стадии разви тия, и д ел ает вывод о первичности рассел ен и я по тай ге пеших тунгусов.

П ри этом она относит эвенков, использовавш их оленя под вьюк и не зн ав ш и х верховой езды («эвенкийский тип» оленеводства по Василевич) к пешим охотникам и д е л а е т отсюда выводы, что р аз они заним али зна­ чительно большую территорию, чем охотники, знавшие т а к ж е верховую езду («ороченский тип» по В аси л еви ч), то тем самым опровергается «по­ л ож ен и е М. Г. Л ев и н а о том, что наиболее широкую область расселе­ ния имели оленные ту н г у с ы » 44. Н о в р я д ли мож но согласиться с этим упреком в ад рес Л еви на, так ка к тунгусы, располагавш ие домашними оленями и и спользовавш ие их под вьюк, были, конечно же, оленными охотниками и имели многие п реимущ ества, которые предоставляло оле­ неводство д а ж е на раннем этап е его разви тия. Именно эти преиму­ щества п озволяли п реодолевать огромные расстояния в трудных горно­ т а е ж н ы х условиях, р а з м е щ а я т я ж ел ы е грузы на вьючных оленях, и эти ж е преимущ ества способствовали ассимиляции дотунгусского палео­ азиатского н аселени я Сибири, которое зан и м ал ось главным образом пешей охотой и ры боловством и не зн ал о оленеводства. Будучи ассими­ лированн ы м и по языку, отдельные аборигенные группы нередко сохра­ няли свой традиционны й быт и культуру, как, например, отунгушенные п ал е о а з и а т ы Охотского п о б е р еж ь я с х арактерн ы м д л я них оседлым бы­ том и хозяйством, основанны м на рыболовстве и морском зверобойном промысле, что спр авед л и во отмечалось еще М. Г. Л евины м 45.

Таким об разом, мы не видим серьезных причин отказы ваться от точки зрения, согласно которой эвенки осваивали бескрайние просторы сибирской тайги на оленеводческой стадии. Вместе с тем вполне ве­ роятно, что.в то время, когда древнейш ее вьючное седло и олень были освоены тунгусами П р и б а й к а л ь я, предки эвенков расселились вплоть до П одкам ен ной и Н иж ней Тунгусок на северо-западе и верховьев В илю я — на северо-востоке. Н е исключено, что еще на дооленеводче-j ской стадии отдельны е группы тунгусов проникли в низовья Енисея, где с п р о б л ем о й р а сс ел е н и я тун гусски х н а р о д о в ), М., 1964, стр. 9; е е ж е, Э венки, Исто-;

р и к о -этн о гр аф и ч е ск и е очерки (X V III — н а ч а л о XX в.), стр. 258.

Д а л ь н е г о В о сто к а, стр. 187— 204.

сист», 1938, № 2, стр. 80— 83.

него В о с то к а, стр. 300.

поныне топонимика Т а й м ы р а хран и т тунгусские н а з в а н и я 46. Но воз­ можно, что тунгусы прони кали на К райний Север у ж е на стадии освое­ ния оленеводства н езад о л го до п р одв и ж ен и я сюда самодийских групп, частично вытеснивших тунгусов, а частично и ассимилировавш их их в своей среде. С тунгусами, ассим илированны м и самодийцами, Б. О. Д о л ­ гих связы вает группу тидирисов в составе н г а н а с а н 47.

Не имея в озм ож н ости в р а м к а х ж у рн ал ь н ой статьи более подробно останавливаться на этом вопросе, у к а ж е м лиш ь, что очевидно древней­ шая форма тунгусского о лен еводства с вьючным седлом, полки которого были заклю чены в мешок, п реж д е всего бы ла воспринята тунгусами на освоенных у ж е ими ранее зе м л я х и лиш ь затем н а ч а л а распростран ять­ ся вместе с д ви ж ени ем по сибирской тайге «окрыленных оленями» (по меткому в ы р а ж ен и ю В. Б о г о р а з а ) тунгусских групп.

Коротко останови м ся на вопросе о происхождении уп ряж н ого (н ар ­ тенного) оленеводства в т у н д р а х С евер о-З ап ад но й Сибири. Эта тема д о ­ статочно глубоко р а з р а б о т а н а в тр у д а х М. Г. Л ев и н а и Г. М. Василевич, связавших у п р яж н о е оленеводство С ев еро-З ап ад н ой Сибири с саянским районом о д о м аш н и в ан и я оленя. В полне обоснованным п редставляется вывод, что зд есь собачья у п р я ж к а п р ед ш ес т в о в ал а о л е н н о й 48. В целом этот вывод не в ы зы в ает в о зр аж ен и й, тем более, что археологическими исследованиями д о к а за н о сущ ествование в низовьях Оби у п ряж н ого со­ баководства у ж е в I ты сячелетии до н. э. 49. О д н ако хотелось бы внести некоторые уточнения, относящ иеся к р а зр а б а т ы в а е м о й нами пробле­ матике. М. Г. Л ев и н и Г. М. В асилевич не учли определенные традиции у аборигенного населени я северной тундры, связан ны е с содержанием прирученного о л ен я-м ан щ и к а со свойственной ему «упряжью ». М еж д у тем несомненно, что в тундровой зоне Е в р ази и древнейш ей формой д о ­ местикации олен я было приручение ол ен я-м ан щ и ка. Э та форма воз­ никла, вероятно, очень рано, во всяком случае она у ж е известна в I ты ­ сячелетии до и. э. и бы ла широко распростран ен а, но долгое время, оче­ видно, не вы ходи ла з а п ределы отдельны х экзем п л яров. Поэтому мы считаем вероятны м, что в развитии уп р яж н о го оленеводства сыграли роль не то л ьк о н ав ы к и п родвинувш ихся в тундру групп таеж ного н асе­ ления с вьючным оленеводством и знаком ством арктического населения с собачьей у п р яж к о й, но т а к ж е и древней «уп ряж ью » оленя-м анщ ика.

Особенно больш ой интерес в этом отношении пред ставл яю т находки ко ­ стяных наголовн и ков о л ен я-м ан щ и ка в п ам я тн и ка х усть-полуйской к ул ь ­ туры на Н и ж н ей Оби, д ати р у ем ы х второй половиной I тысячелетия до н. э. 50.

Древние наголовники из У сть-П ол уя о к а зал и сь аналогичными не­ доуздкам д л я тренировки оленей в нартенной у п ряж к е, применяемым большинством оленеводческих народов С евера — чукчами, коряками, нганасанами, д о л га н а м и, н екоторы ми группам и эвенков и э в е н а м и 51.

Этот чрезвы чайно в а ж н ы й факт, к сож алению, не был отмечен исследо­ вателями проблем ы генезиса у п р яж н о го оленеводства.

ник, 1», «Т руды И н -т а эт н о г р а ф и и А Н С С С Р », нов. серия, т. X V III, М.— Л., 1952, стр. 68.

стр. 79.

А» 35, М., 1953, стр. 84— 86.

археология», 1965, № 2, стр. 257.

4 Советская -этнография, № Вопрос о носителях той древней культуры, или скорее нескольких культур, на б азе которых после п родвиж ения на север самодийских групп возникло уп р яж н о е оленеводство в С еверо-Западной Сибири, до последнего времени не решен окончательно. М ы не будем останавливать­ ся на этой проблеме, тем более, что ей посвящ ена обш ирная литера­ крайней мере в отдельных р а й о н а х тундры до распространения упряж­ ного оленеводства ж и л о население, д л я которого важ н ую роль играла охота на диких оленей, были известны олень-м анщ ик и собачья упряжка.

Зн ачительн ы й интерес в ы зы в ает вопрос о возможной связи лопар­ ского и саян ского оленеводства. В своих исследованиях М. Г. Левин и Г. М. В асилевич соверш енно сп раведли во приш ли к выводу, что олене­ водство лопарей имеет генетические связи с оленеводством самодийских н а р о д о в 53, а следовательно, и с саянским ол ен ев од ств ом 54. Указанные авторы отмечаю т, что к е р еж к а, которую многие исследователи рассма­ три вал и к а к д о к аза тел ь ст в о разл и чи я лопарского и самодийского оле­ неводства (К- Виклунд, А. М ак си м о в и д р.), в действительности свиде­ тельствует о св язя х оленеводства этих народов. В прошлом, ка к пока­ за л и М. Г. Л еви н и Г. М. Василевич, к е р е ж к а бы ла известна ненцам как в собачьей, т а к и в оленьей у п р я ж к а х 55, а коры то об разн ая ручная нарта, сх од н ая с кереж кой, п рим ен ял ась ран ее не только лопарями, но и охот­ ничьими н ар о д ам и вплоть до Саян, где она бы ла известна к а м а с и н ц а м 5.

Л о п ар ск о е и самодийское оленеводство связы вает т ак ж е способ про­ п ускани я потяга м е ж д у зад н им и ногами оленя, а т а к ж е применение па­ стушеской собаки. К этому следует добавить, что поводок у лопарей про­ ходит слева. П ротивники во зм ож н ы х связей лопарского и самодийского оленеводства ук а зы в аю т, что наличие у лопарей вьючного оленеводства свидетельствует о его более высоком развитии (К. Виклунд, Г. Нелеман и д р.). Н а м п р ед став л яется, что излож ен н ы й выше материал показывает ошибочность этого мнения. О д н ако нельзя не отметить принципиально иную конструкцию вью чного с е д л а лопарей, отличающую его от подоб­ ного седла у са ян ски х и самодийских н ародов. С едло это состоит из двух сл егка изогнутых дощечек, скреп ляем ы х в верхней части с помощью вы­ ступа на одной доске и отверстия на другой и связы ваем ы х под живо­ том оленя. Груз крепится с помощью р е м н е й 57. О д н ако в качестве при­ способления, зам ен яю щ его вьючное седло, существует и более прими­ тивное устройство. О нем мы м ож ем судить по описанию Шеффера (обыкновенные еловы е ветки к л ад утся на потник и связы ваются н ад спи­ ной и под ж ивотом оленя) 58. Отличие вьючного седла лопарей от саян­ ского, к а з а л о с ь бы, сл у ж и т очень существенным аргументом, позволяю­ щим говорить об отсутствии связи саянского и лопарского оленеводства.

М еж д у тем у са ян ск и х оленеводов,,в особенности на промысле, вьючное седл о и н о гд а -могли зам енить с л о ж е н н а я ш кура и несколько веток, при­ в язан н ы х к потнику. Не исключено, что лопарское седло в известных нам ф о р м а х и восходит именно к так ом у примитивному устройству.

него В о сто к а, стр. 203.

Р яд фактов, п реж д е всего из области язы ка, позволяет предполагать древнее родство п ро тосаам о в с сам одийцам и, восходящ ее к I ты сячеле­ тию до н. э. 59. Вместе с тем треб у ет ещ е своего объяснения возникнове­ ние, вероятно, более поздних п ар ал л ел ей в культуре современных л о п а­ рей и са ян о -ал тай ски х народов, причем их конвергентное развитие м а ­ ловероятно. Т ак ово п оразительное сходство отдельных атрибутов ш а ­ манства 60, некоторы х элементов ж и л и щ а 61 и др.

Учитывая поздний х ар а к тер разв и ти я оленеводства у лопарей, сравнительно позднее проникновение самодийцев-оленеводов в Сибирь и существенные разл и ч и я в оленеводстве л опарей и ненцев, в частности в форме вьючного седла саянского и л опарского типа, мож но высказать предположение, которое п р ед ст ав л яе тся нам наиболее вероятным, что в прошлом л о п а р и за с е л я л и значительно более западные, чем теперь, тер­ ритории. В их среду попали продвинувш иеся по границе леса и тундры небольшие группы лесных н е н ц е в 62, которые были зн аком ы с ранними формами вьючного оленеводства. Т а к а я группа, о то р в ав ш ая ся от своих соплеменников и п р одв и н у в ш аяся д ал еко на северо-запад, попав, воз­ можно еще в I ты сячелетии н. э., к л о п ар ям, асси м и ли ровалась ими, а оленеводство получило затем у л о п арей развитие, независимое от оле­ неводства самодийского н аселени я европейского Севера, в частности, развилась самобытн-ая ф о р м а седла, доение и другие особенности63.

Следовательно, разви тие лопарского оленеводства под воздействием саянского оч ага о д о м аш н и в ан и я оленя в конечном счете п редставляется весьма вероятным.

Таким об р азом, рассмотренны е выше м а тери ал ы свидетельствуют в пользу моноцентрической гипотезы п роисхож ден ия оленеводства в Е в р а ­ зии. Д ом ес ти к ац и я оленя в самодийской среде в С а я н а х (около р уб е­ жа нашей эры) п о л о ж и л а н а ч ал о постепенному распространению вьюч­ ного оленеводства у других наро д ов Е врази и, п реж д е всего у тунгусов.

У евразийских нар од ов позднее в процессе р азв и ти я исходных форм сложились разл и чн ы е типы оленеводства, генезис которых выходит за рамки наш его исследования.

развития, «В опросы этн и ч еск ой истори и эстон ск ого н а р о д а », Т ал л и н, 1956; Г. М. К е р т, Саамский язы к, Л., 1971, стр. 8, 9.

стр. 58), им ею щ его ан ал о ги и с чум ом кет о в, кото р ы й в свою очередь им еет р яд п а р а л ­ кетов, вып. X X I, К С И Э, 1954, стр. 39— 43 ).

пейского С евера см.: Е. И. К о л ы ч е в а, Н енцы Е вроп ей ской России в конце X V II — стр. 242 и сл.

М атериальная к у л ь т у р а с а а м о в (л о п а р е й ), А втореф. кан д. дис., М., 1968, стр. 19—20.

T H E P R O B L E M O F T H E O R IG IN O F R E IN D E E R BREED IN G

IN E U R A S I A

II. TH E R O L E O F T H E S A Y A N C E N T R E IN T H E D I F F U S I O N O F R E IN D E E R IN E U R A S IA

Д О Ш А М Л Н СКИ Е И Ш АМ АНСКИЕ

ВЕРОВАНИЯ ЭВЕНКОВ

С опоставлен ие всех этих вар и ан тов и форм позволяет восстановить более или менее стройную картин у р азв и ти я того или иного элемента пер* вобытных верований, что д ает в о зм о ж н о сть выделить в развитии послед­ них ранний (д ош ам ан ски й ) и поздний (ш ам ан ский ) этапы.

Ш а м а н с тв о возникло не на голом месте, оно развилось на почве дошама,неких верований и обрядов. Ш а м а н ы лиш ь несколько видоизменили их, п рибли зив к новым п редставлен и ям, а иногда просто смешали у н а ­ следованное с вновь созданным. В идоизменилась, например, возникш ая в д ал ек о м прош лом в ер а в то, что некоторые предметы о б ладаю т сверхъ­ естественной силой, приносят уд ач у на охоте и сч астье в семье. С появле­ нием п р е д с т а в л е н и я о д у х а х -х о зя ев ах вера в такую сверхъестественную силу см енилась п р ед став л ен и ем о б л а го д а ти духа-хозяин а верхнего ми­ ра и д у х а-х о зя и н а тайги, ко то р а я якобы п о м е щ а л а с ь в изготовленных че­ ловеком предметах. П р и хорош ем обращ ении человека с такими предме­ тами, они посы лали у д ач у н а охоте и охраняли от козней злы х духов.

К этим а м у л е там и ф ети ш ам относятся: 1 ) кусочки деревянного оленя, в которого стр ел ял и на седьмой день охотничьей мистерии икэнипкэ К К а ж д а я семья п о л у ч ал а такой кусочек и х р ан и л а его до следующей ми­ стерии. 2) Э к ш э н — камень, кусок м е тал л а или ветка, по форме напоми­ наю щ ие какое-ли б о ж и вотное или человека. У сымских эвенков, потом­ ков ангарских, экш эн сч и тал ся посланием э к ш э р и 2 — духа-хозяина верхнего мира. Его носили при себе «для счастья»; хранили в новой ров­ дуге или в белой ткани и п ер ед ав ал и из поколения в поколение по м у ж ­ ской линии. С просьбой к экш эну о б р а щ а л и с ь только сородичи. Это бы­ ла р о д о в а я святы ня, которую ч уж ер од ец не д олж ен был видеть. При рождении м а л ь ч и к а экш эн н а р я ж а л и «в новую одеж ду» — обвязывали его новой полоской ткани 3. 3) С ингкэн (ш и н гк эн, хи н гк эн ) — фетиш охот­ ника, с в я зк а н ан и за н н ы х на рем еш ок носов пушных зверей и нижних че­ ряды эв ен к о в, «С б о р н и к М А Э », т. X V II, JI.; 1957, стр. 151— 163.

р ассел ен н ы х к з а п а д у и сев ер у от А н гары и у потом ков енисейских эвенков, рассел ен ­ люстей копытных животны х, которую охотник всегда носил с собой на охоту, т а к к а к она прин оси л а удачу. У ам урских эвенков т а к а я связка н а з ы в а л а с ь м а г у н (м а г и н ). С появлением представления о духах словом сингкэн стали обозначать ам улет б э л л э й 4, к которому привязывали сингкэн. Б э л л э й сч и тался духом-помощ ником духа-хозяин а тайги. Эту тради­ цию соб и ран ия сингкэна н а с л ед о в ал и ш аманы. Некоторы е из них после соверш ения о б р я д а очищ ения охотника п р ед л а гал и ему сделать бэллэй и п ривяздть сингкэн. С ловом сингкэн (х и н гк э н у ербогоченских и илимпийских эвенков) п о зж е стали н азы ва ть духа-хозяин а тайги, что пере­ ш ло и к оленекским якутам. 4) А мурские эвенки имели д ля сохранения зд о р о вь я семьи б о б о й —п у к шерсти, н айденны й в бры ж ей ках брюшины заби того оленя. 5) Н акон ец, у эвенков с верховий Ниж ней Тунгуски со­ х р а н я л а с ь вера в то, что стилизованное и зображ ен и е человека — сэвэн з а щ и щ а е т от в р а ж д е б н ы х сил. В 1925 г. во время блуж даний по тайге в поисках стойбищ а, мой п ро во д н и к на п р и в а л е вырубил из дерева четыре и зо б р а ж е н и я человека и поставил их вокруг костра, веря, что они будут нас охранять, если мы заснем. К группе таких ж е фетишей можно отне­ сти и и зо б р а ж е н и я духов-пом ощ ников ш аманов, которые изготовлялись самими ш а м ан ам и. У эвенков подкаменно-тунгусской группы они имели вид п ти ц (и н азы ва л и с ь сэвэн) или людей — предков ш а м ан а (м у гд ы ).

Их ставили по сторонам от входа в чум.

И з вар и ан то в дру гих представлений, позволяю щ их восстановить про­ цесс их разви тия, м ож но н а зв а т ь представления о силе движения (мус у н ), о душ е (о м и ), о причине ж и зн и (б у г а ), о творце человека и ж ивот­ ных, о болезнях. Собственно ш а м ан ск и е п редставлен и я относятся к ж и з ­ ни душ: к миру н ерож денны х и миру «мертвых», вернее — живущ их в з а ­ гробной ж изн и душ. Б ол езн ь человека ш а м а н ы объясняли похищением души д ухам и -п ом о щ н и кам и вр аж д еб н ы х ш аманов. Последнее свидетель­ ствует о том, что представление о причине болезни как о к р а ж е души, а т а к ж е о д у х а х св язан о с ш аманством.

Р асс м о тр и м развитие п ред ставлен и й о силе движения. Слово м у с у н первоначальн о о б озн а ча ло силу д ви ж ени я, распространенную в природе.

М у с у ч и (т. е. имею щ ее мусун, о б л а д а ю щ ее силой д виж ения) было все, способное двигаться. В 1926 г. во время ночевки на одном из притоков П од кам ен ной Тунгуски, мой п ро вод н и к долго не л ож и л ся спать, сидел на берегу и дум ал. Н а мой вопрос «Почему не ложиш ься?», он ответил: «Слу­ ш аю говор речки». Т а к он н а з в а л ж урчан и е текущей воды. П ереж и тком пред ставл ен и я о мусун в язы ке эвенков является обозначение разных я в ­ лений природы в глагольной ф орм е (в 3-м лице единств, числа), хотя н а ­ ря д у с этим сущ ествуют н азв ан и я, вы р а ж ен н ы е именем существитель­ ным, наприм ер, х е л к и р а н (букв, сверкнуло) и х е л к и н (м олния). В совре­ менном я зы к е эти ф ормы сущ ествуют ка к синонимы. Некоторые другие понятия т а к ж е в ы р а ж а ю т с я двояко, например, насм орк — ексиниран (г л а г о л ь н а я ф о рм а) и ексин (имя сущ естви тельное); «товарищ по охоте»

до сих пор у илимпийских эвенков н азы ва ется х у е в р э н (букв, он вы де­ л ен ). П о з ж е слово мусун стало обозначать особое свойство, присущее только определенным предм етам и лицам. Мусучи стали считаться сказиО б э л л э е см. п од роб н ее: Г. М. В а с и л е в и ч, Н еко то р ы е данны е по охотничьим олен ей, а н ал о ги ч н о е м он гол ьском у б уга (и зю б р ), а слово б у к а — н а зв а н и е зверя, вос­ воров, а согл асн ы й х озвон ч ен и его прои зн ош ен и е б л и зк о к зад н е язы ч н о м у г, что т а к ­ ; тели, вы ш ивальщ ицы, иногда охотники, ш ам ан ы ; мусучи могло быть и ; особое слово (например, волшебное слово в с к а з к а х ). Наконец, в качестве мусучи ст а л вы ступать творец первого человека и животных, от которого получал ш а м ан часть б л а го д а ти — мусун д л я табуированного оленя и для охотничьего ам у лета бэллэй. А представление о том, что обладание мусун — это о б ладан и е особым свойством, а не только способность д ви ­ гаться и что оно могло быть не у всех явлений, предметов и людей, а только у определенных — подготовило почву к появлению представления о духах-хозяевах б ла го д а ти мусун. П оэтому синонимом этого слова в не­ которых говорах стал о эджэн (хозяин ), получившее широкое распростра­ нение у тунгусоязы чны х н ародов Н и ж н его П ри ам у рья.

По мере оф орм ления п р ед ставл ен и й о д ухах-хозяевах, ш ам аны стали считать их с а м и х мусунами и св яза л и их пребывание с определенными местами. Н апри м ер, мусун д ом а и семьи п о м ещ ал ся под м а л у (место про­ тив входа за о ч агом ), мусун очага — под очагом, мусун реки — у трудной переправы, мусун гор — на перевале. С таким и мусунами у людей у ста­ новились определенные взаимоотнош ения. З а б л а гож ел ател ьн ое отно­ шение мусунов, главны м о б разо м за удачу на охоте, им делали «п одар ­ ки»— о ставл я ли полоски новой ткани, спичку, щепоть табаку, т. е. ч а ­ стицу того, что д ля эвенка было особенно ценно. Традиционными в ы р а ­ жениями, «молитвами», к а к н азы в а л и их в литературе, стали слова: « З в е ­ ря пошли», которые всегда произносились перед едой или выпивкой. П е р ­ вый кусок всегда б росали в огонь (п о зж е — в очаг), говоря: «Такого ж е пошли!»

П ервоначально эти мусуны п ред ставл ял и сь чем-то неопределенным.

Позже они были антроп ом орф и зированы : ж и л и и чувствовали ка к люди, имели жен и детей, что получило свое отраж ен ие в ск азка х 6. Дух-хозяин тайги п ервоначально п р е д с т а в л я л с я в о б разе красавицы, что так ж е полу­ чило отр аж ен ие в ф о л ь к л о р е 7. З а т е м под влиянием представлений соседшх народов, он принял о б р аз старика. Мусун огня или очага п редстав­ ился старухой. Т а к к а к огонь в очаге и грал важ н ую роль в жизни чело­ века, было созд ан о множ ество разны х запретов, охранявш их «эту б аб у ш ­ ку»8. Мусун д ом а, к а к и мусуны гор, рек и озер у большинства эвенков считались старикам и.

Н ачал о пред ставл ен и я о душе (о м и ) св я за н о с появлением мифа о происхождении человека и животных, общего в своей основе у разных народов, т. е. очень древнего и, конечно, дош ам анского. М л ад ш и й из двух братьев, творец человека и животны х, который позж е ш а м а н а м и был н а ­ зван сэвэки (в отличие от сэвэн — духа-п ом ощ н и ка ш а м а н а ), дел ал из глины и к а м н я оми (букв, произведение) — и зображ ен и я человека. В эти изображения он вводил им нэен (букв, введение и м ), п р ев р ащ а я их в ж и ­ вых людей — бэйэ. Все эти н а з в а н и я (оми, бэйэ, имнэен) в современном языке сущ ествую т к а к синонимы д л я общего понятия «душа». У з а б а й ­ кальско-амурских эвенков кроме того синонимом оми и бэйэ было слово ханян (тень), которое ч ащ е у п отреб лялось в речи. Омичи, т. е. «имеющим оми» могло быть лю бое ж и вое сущ ество — человек, животное и т. п. Оми считалась бэйэ и н д ’э ву ни н, т. е. средством жизни. Она могла находиться в разных частях человеческого тела. Т а к ка к она была средством жизни, эвенки ч ащ е п ом ещ али ее в мозгу. «Ум человека и душ а — одно и то силевич», М.-Л., 1966, стр. 260— 263; Г. М. В а с и л е в и ч, Р а н н и е п р е д став л ен и я о мире Европы и С еверн ой А зии, « С борн и к М А Э», ч. I, т. V II I, Л., 1929, стр. 61-—77.

ж е »,— говорили они. Н о т а к к а к оми уходила из человека с исчезновением д ы хания, эвенки считали, что она м ож ег находиться и в легких. Сильные кровотечения, п р и в о д ящ и е к смерти, заставил и эвенков поместить ее в сердце и артериях. П оэтом у легкие, сердце и артерии назы вались одним словом э м угл э, которы м современные эвенки т а к ж е назы ваю т душу.

Эвенки считают, что д у ш а м огла спрятаться в любой орган человеческо­ го тела. И пока не «уб ивал и » этот орган, не могли убить человека. Этот момент получил свое о т р а ж е н и е в ф о л ь к л о р е 9. Д уш у-ж и зн ь богатыри могли п р я т ать в потайное место, что т а к ж е отразилось в ф о л ь кл оре1. С читалось, что д у ш а ш а м а н а м ож ет п ом ещ аться в дереве, и, если это де­ рево срубали, ш а м а н ум и р ал.

Т ак и м о бразом, вое м атери алы, со бран н ы е нами в первые годы Со­ ветской власти, свидетельствую т о том, что представление о душе у эвен­ ков б ы л о единым, но н аходиться эта д у ш а могла в разных частях тела и вне самого человека. Р а з н ы е н азв ан и я д л я душ и у эвенков появились позже.

По з а к о н а м р азв и ти я семантики, полисемантическое слово имеет тен­ денцию р а с щ еп л ять ся на отдельны е слова с разны ми значениями. А так к а к полисемантичность сл ов явл яется вы раж ен и ем комплексности мыш­ ления, возмож но, что п ервоначально сущ ествовали разны е представле­ ния, ко то р ы е в ы р а ж а л и с ь одним словом, а д и ф ф ерен ц иаци я произошла у ж е п озж е. Ш ам ан ы, у н асл ед ов ав веру в оми, разви ли ее дальш е, создав новые п ред ставл ен и я о ее жизни: до рож дения — в мире нерожденных душ (нгектар), зате м в ж и в о м человеке, а после его смерти — в мире' мертвых (б у н и ). Они ж е разви ли представление о том, что д уш а само­ убийцы не м о ж ет попасть в мир мертвых и остается «бродить» по земле.

П р е д с тав ле н и е о причине ж изн и (б у г а ) было близко к представлению о м у с у н 11. Н о если мусун б ы л о силой движения, присущей всему живо­ му, то б у га было причиной этого дви ж ени я, или существом, производя­ щим это движение. С леды такого представления дож или до нашего вре­ мени в в ы раж ен и ях: б уга дождит (т. е. идет д о ж д ь ), буга дует (т. е. дует ветер) и т. п. П р е д с тав ле н и е о б уга охваты вало все пространство, окру­ ж а ю щ е е человека. П оэтом у б у га было названием вселенной, неба и не­ бесного свода, зем ли и подземного мира. П редставлени я древних эвенков перенесли в эти миры ж изнь, окр у ж ав ш у ю человека. Верхний мир у г у бу­ га (д у н н э ) нах од ил ся выш е звезд, и входом в него с л у ж и л а П олярн ая зв е зд а Б у г а С анга р и н (букв, отверстие н еб а). Ниж ний мир хэ р гу буга ( с с д у н н э ) п о м ещ ал ся под землей. Там т ож е жили люди, но только они не понимали я з ы к а человека земли. П о п ад ать в верхний и нижний миры могли смелые и выносливые л ю д и 12. Т ак ова была д о ш ам ан ск а я космо­ гония.

С озданн ое ш а м а н а м и представление о духах-хозяевах привело у з а ­ б ай кал ь ско -ам у р с ки х эвенков к перенесению назван ия буга на духа-хо­ зяи н а верхнего мира — верховное б о ж е с т в о 13. После принятия христиан­ ства словом буга ста л и н а зы в а т ь бога и святых, а некоторые эвенки — иконы и церковь. Н а зв а н и е буга было перенесено и на черта.

К религиозны м представлениям, в ы р а ж ав ш и м одну и ту ж е идею, но разли чн ы м по своему происхождению, относятся космогонические пред­ ставления. Если в д ош ам ан ской космогонии миры располагались по вер­ ти кал и (верхний, средний и н иж ни й ), и в х о д был доступен к а ж д о ­ стр. 14.

му храброму человеку, то ш а м а н с к а я космогония, о тр ази в ш ая расселение эвенков в тай ге п о рекам, р а с п о л а г а л а с ь по горизонтали. Главной частью ее была р ек а 14, истоки которой н аходили сь в горах, а вы ш е гор (у некото­ рых— выше семи о б лако в ) н ах о д и л с я верхний мир. Н и ж е устья реки р ас­ полагался ниж ний. П о п а д а т ь в верхний мир мог только ш аман, а в н и ж ­ ний— никто. Если ш а м а н п оп адал ту д а во время кам л ан ья, он умирал.

Воображение ш а м ан о в поместило нгектар — мир нерожденных душ — у подножия гор верхнего мира, и несколько н иж е — мир нерожденных оле­ ней кутурук (по п ред став л ен и ям о л ен ев од ов-оро чен ). Э та ш а м ан ск ая р е­ ка соединялась с зем лей п риток ам и — личными ш ам ан ским и речками, на которых н ах од и л и сь духи-помощ ники, когда они не имели поручений. Н е ­ которые из подкаменно-тунгусских ш а м ан о в у стр аи в ал и на этих речках свои к а м л ан ья, д ля чего соо р у ж ал о сь специальное мольбище, где чум для к а м л ан ья о б о зн а ч а л остров на этой реке, а входом в него были спе­ циальные мостки из налимов. П р о х о д я по мосткам, люди оставляли свои рек пом ещ ал ись б у н и — миры мертвых. Эти миры первоначально были родовыми. Е щ е н иж е р а с п о л аг а л о сь все отж и вш ее: иноплеменные предки (намэндри, н ’андри, манги, ч у л у г д ы и д р.), предки ш а м ан о к и ш аманов, а такж е кам ен н ы е и костяные орудия, у ж е вышедшие из употребления, и все это н а зы в а л о с ь одним словом «предки» — м угды или х а р ги (у под­ каменно-тунгусских эвенков).

П редстав ляет особый интерес различное полож ение верхних миров в представлении ш а м ан о в р азн ы х эвенкийских групп. Так, верхний мир п о ­ томков ан гар с ки х эвенков б ы л на юго-востоке и востоке; верхнеалданских — на юге, баргузи нски х и нерчинских — на юго-востоке и т. д.15. Т а ­ кая ш а м а н с к а я космогония в н а ч а л е XX в. полностью сохранялась у сымских, непских и ербогоченских ш ам ан ов. Больш инство ж е ш ам ан ов либо смешало обе космогонии, либо стало считать личную реку главной 16. Т а ­ ким образом, о б р а зо в а л о с ь много вари ан тов ш ам ан ской космогонии, но указанные выш е основные особенности ее сохранялись.

Первые объяснени я причин болезней легких и простудных заб о л е в а ­ ний связаны с д о ш ам ан ск и м представлением о создании человека. Они отражены в мифе. С тарш и й б р а т тв о рц а человека старал ся вредить сво­ ему м л ад ш ем у брату. Он п ы т а л с я вы тащ и ть из-под него кусок земли, на котором тот отдыхал, но не смог, и только растянул землю. Т а к о б ъ яс н я­ ет происхождение земли ш ироко распространенны й миф. М ладш и й брат, делая из глины и к а м н я и з о б р а ж е н и я человека, оставл ял их под охраной своего пом ощ ника (ч ащ е со б ак и ), запретив п о казы в ать старш ем у брату.

Но однаж ды помощ ник н ар уш и л этот запрет. Старш ий б р а т сломал все изображения и н ап л ев ал на них. С тех пор люди стали каш л ять и чи­ хать17. К очень др евни м д о ш ам ан ск и м представлениям о болезни и см ер­ ти относится п редставление, основанное на наблюдении над тем, ка к умирает зверь, п ораж енн ы й охотником. Скоропостижную смерть эвенки объясняли убийством оми, что вело к военным столкновениям меж ду ро­ довыми группам и 18. Н акон ец, к д о ш ам ан ск и м относится и представление о причинах нервных заб олеван и й. Оно св язан о с верой в возможность хождения человека в верхний и ниж ний миры и отразило взаи м оо тн ош е­ ния предков эвенков с иноязычными группами населения. Человек, п о­ пав к л ю дям верхнего и ли ниж него мира, которые не понимали его язы ка, приносил им нервную болезнь 1а.

п редставления о м и ре у эв е н к о в, стр. 168— 170.

18 «И стори ческий ф о л ь к л о р эв ен к ов », М.-Л., 1966, стр. 298— 300; «А кты архи вов Якутской о б л а ст и 1650— 1806 гг.», т. 1. С о с та в и те л ь Е. Д. С трел ов, Я кутск, 1916, стр. Ш а м а н ы созд ал и свое объяснение причин болезни, на которое оказа­ ли влияние вера в способность души покидать тело и наличие враж деб­ ных отношений м е ж д у разн ы м и группами эвенков, а следовательно, и су­ щ ествование ш а м ан о в -в р аго в и их духов-помощников. Таким образом появилось п редставлен и е, что во врем я отсутствия души мелкие духи враж д еб н о го ш а м а н а — к у л и к а р могут попасть в тело человека и;

«грызть» ту или иную его часть, причиняя боль. И згн ать куликар мог только ш ам ан. Это стал о основной его функцией, общей д ля всех шаманов тун гусо-м анчж урски х народов.

С о зд а в п ред став л ен и е о духах, ш а м ан ы преж де всего окружили себя духам и -п ом ощ н и кам и. О б яза т ел ьн ы м и д л я всех эвенкийских шаманов д у хам и -п о м ощ н и кам и были птицы: г агара, ж ур а вл ь, утка, орел. У подкаменно-тунгусских ш а м ан о в одним из помощ ников б ы л таймень. Кроме того, у к а ж д о г о ш а м а н а б ы л о много других помощников из животного мира. Н о учителями и гл авны м и ломощ никам и-советчиками были мугды — духи ш ам ан о в -п р ед ко в и сами ш аманы -предки. О круж ив себя эти­ ми пом ощ н и кам и и в зяв на себя заботу о д у ш ах людей, ш ам аны разви­ ли представлен и е о ж и зн ен ном пути души и создали представление о ми р ах н ерож ден н ы х душ и душ умерш их людей. Вот этот этап, как нам п р ед ставл яется, и м ож но отнести к первом у периоду оформления ш а­ м анства у эвенков.

Б ольш и нство д о ш ам ан ск и х обрядов и мистерий имело одну зад ачу — обеспечить сытую ж и зн ь и облегчить трудности охотников. Это были га­ д ан ья по м едвеж ьей лапе; м аги ческое убиение зверя; магическая пого­ ня за в о о б р а ж а е м ы м оленем; его убиение; д р ев н яя мистерия с медве­ дем, убиты м в берлоге; обряды, связан ны е с рождением и захоронением человека, а т а к ж е с принятием в род ж енщ ин ы (будущей ж ены ). Все они производ ил и сь б ез кровавой ж е р т в ы 20. Некоторы е из них, став поз­ вали сь « к а м л ан ь я м и вверх», в отличие от обрядов, созданных шаманами, которые н азы в а л и с ь « к а м л ан ь я м и вниз» и производились с принесением кровавой ж ертвы. Д л я « к а м л а н ь я вверх» ш а м ан над евал плащ из олень­ ей шкуры, а д л я « к а м л а н ь я вниз» — из медвежьей. К охотничьему обря­ д у « добы вание удачи» ш а м ан ы прибавили очищение охотников.

изменение судеб душ людей и оленей. В случаях большой смертности детей проводилось к а м л а н ь е с целью к р а ж и душ нерожденных людей и передачи их л ю дям. К а м л а н ь е — отправление души умершего в мир мертвы х — у эвенков не получило того развития, ка к у тунгусоязычных народов Н и ж н его П р и ам у р ь я. У стр аи вал ись т а к ж е кам лан ья, посвящен­ ные обновлению частей ш ам ан ск ого костюма и его атрибутов. Ш аманы за п а д н ы х эвенков д о б а в л я л и их к охотничьим о б р яд ам, ставшим ш ам ан ­ скими ка м л ан ья м и. В З а б а й к а л ь е и В ерхнем П ри ам ур ье большим камл ан ье м было п освящ ение в ш ам ан ы, своего рода «экзамен» начинаю­ щ ем у ш ам ан у, который у ст р а и в ал старый ш а м а н 21. Всякого рода г а д а н ь я о пр ед стоящ ей охоте, дороге и пр. обычно.присоединялись к другим к а м л а н ь я м. Ш ам а н ы создали свой о б ряд — кам лан ье сэвэкиц и п к э (табуирование о л е н я ), которое длилось 1 — 3 дня и имело много Все ш а м ан ск и е о б р я д ы -к а м л а н ь я производились с кровавой жертвой.

К ром е того, об язател ьн ы м было устройство мольбища. Н а мольбище гл авно й частью было дерево туру (слово общ еалтайского происхожде­ pp. 351— 352.

ния) или сэргэ (заи м ств о ван и е из якутского). Этим деревом мог быть самый высокий ш ест в остове чума, в котором происходило камланье, могло быть дерево (л и ств ен н и ц а), сто я щ ая за чумом. Н а мольбище для табуирования ол ен я это д ерев о б ы л о символом вселенной, и по бокам его на шестах или на молоденьких лиственницах подвеш ивали и зо б р а ­ жение солнца и м есяца. По туру ш а м а н п о д ы м а л с я в верхний мир для бесед с духом-хозяином верхнего м и ра и на туру подвеш ивали «п одар­ ки» для этого д у х а-х о зя и н а — ш курки пушных зверей. Почти во всех камланиях в п ерер ы в е ш а м а н г а д а л на колотуш ке или по медвежьей лапе.

Все излож енное п о к азы в ает, что ш а м ан ск и е представления и обряды составляют последний э т а п в разви тии первобытных верований эвенков и сложились на.почве д о ш ам ан ск и х воззрений.

Некоторый м а т е р и а л д л я освещ ения разв и ти я ш а м ан ств а у эвенков и ориентировочной д а т и р о в к и его этапов д ает терминология. В говорах эвенков в качестве синонимов имеется несколько слов со значением шаман, ш аманить. И з них наиболее древним и распространенны м в алтайских и палеоазиаток,их я зы к а х яв л яе тся слово, имеющее корень я-^джа-, значение которого св язан о с о г н е м 23.

Эвенкийское я я н ( ш а м а н ), я я (ш ам ан и ть) имеет связь со словом янда-джанда (больш ой ко стер ), около которого п реж д е выполняли об­ ряды о б ращ ени я к огню, у н асл ед о ван н ы е ш ам ан ам и. П ервоначально слово яян о б о значало старого, опытного человека, который и выполнял обращение к огню, а сам корень я я — обозначал выполнение этого об­ ращения. П о з ж е термин я я получил новые значения.

Второй, не менее древний термин, х ар а к тер н ы й (в разны х фонети­ ческих в ар и ан тах ) д л я всех тунгусо-манчж урских языков, за исключе­ нием манчжурского, имел корень н и м ца. У этого слова было д ва зн ач е­ ния— «ш аманить» и «п ересказы вать» ф ольклорное произведение, по вествующее о п реж н ей ж и зн и (миф, сказание, предание, с к а з к у ) 2*.

Появление этого тер м ин а относится к том у времени, когда функции сказителя и исполнителя о б р яд а были иедифф еренцированы. В язы ках Нижнего П р и а м у р ь я этот терм ин со значением «кам лан ье» св я за н с о б ­ рядом отп равлен ия душ и в мир мертвых, но не с лечением. Это п озво­ ляет предполагать, что отправление души в мир мертвых началось р а н ь ­ ше о б ряд а-к ам л ан ь я д л я лечения. Термин н и м н га н к й к а к синоним сло­ ва унтувун (ш ам ан ск и й бубен) распростран ен очень широко.

Третий термин сэвэн т а к ж е хар а к тер е н д ля всех тунгусо-манчж ур­ ских я з ы к о в 25 и связан непосредственно с ш ам анством. От этого корня образовано сэвэнчэ (ш а м а н и т ь ), сэвэкй (дух-хозяин верхнего м ира), (костер), я н га (ф а к е л ) в м ан ч ж у р ск о м ; я н г (песнь) в м онгольском ; янэ-дж анэ (гореть) мя) в киргизском ; я л в ы (к о л д о в ст в о ) в д р ев н етю р к ск о м, я л б а р (просить) в уйгурском ;

ялбар (приносить ж е р т в у ) в тел еу тско м ; я я р (б у б е н ), яятко (би ть в б у б ен ), и й н-ийн (огонь) в чукотском и к о р я к ск о м ; я к (ж е ч ь ), я н (гореть) в турецком.

(сказка), н и м н га с (р а с с к а з ы в а т ь с к а з к у ). С хо д н о е сло в о есть в чукотском и корякском земли, д у хи -п ен аты, к оторы м м о л и тся ш а м а н ).

сэвэк (табуи рован ны й олень). С ам термин сэвэн первоначально обозна­ ч ал ри туал ьн ое блюдо из мелко нарубленного отваренного медвежьего мяса, прокипяченного в м едвеж ьем ж и ру, которое сохранилось до на< шего времени. К э том у блю ду все присутствующие родичи и свойствен­ ники п р и об щ али сь б лагоговейно, беря по одной л о ж к е 26. Поэтому сэвэн в зейско-учуроких говорах о б о зн ачает т а к ж е «приобщаться к этому блюду», «топить м едв еж ье сало». О куривание са ло м первоначально ь было.обрядом очищ ения, а п о зж е — жертвой. Ш ам ан ы унаследовали эти обряды и и х н азв ан и я и, создав новые представления, широко ис­ п оль зо в ал и д л я их обозначения слова, производные от этого корня, П ервой частью к а м л а н ь я с целью лечения был «клич» — созыв шаманом духов-пом ощ ников — сэ в эн ’ов, «введение» некоторых из них в себя и р аспределени е поручений этим духам. Т а к к а к главной функцией.ша­ м а н а б ы л а з а б о т а о д у ш а х своего кол л ектива, а основной «работой»

помощ ников-сэвэнов были розы ски душ болеющих и отп рав ка душ ум ерш их в мир мертвых, мож но считать, что появление указанны х на­ зван ий произош ло постепенно на первом этапе становления шаманства.

Е щ е один термин, т а к ж е общетунгусский,— ш ам ан ~ саман ~ хам а н (ш ам ан ) к а к и ш а м а л д ы (ш ам анить) относится лишь к внешней функций ш а м а н а этот терм ин не касается. Это позволяет считать его привнесенным к п ратун гусам извне, из среды того населения, у кото­ рого поведение ш а м а н а во в р ем я к а м л а н ь я играло важнейшую роль.

Н ако н ец, у отдельны х груп п эвенков, которы е имели контакты с ино­ язы чны м населением (б ур ятам и, як у т а м и ), имевшим, кроме шаманов, и к о л д ун о в -п ред ск азател ей, в значении «шаманить» встречался термин ич эр и от гл а г о л а ичэ «видеть». У потреблялся он только в значении «пр ед сказы вать», «гадать». И н огда словом ичэрим ни (предсказатель) н а зы в а л и ш а м а н а. Это н азв ан и е не имеет никакого отношения к камл ан ь я м.

Т аким о бразом, ш а м а н с к а я терминология т а к ж е дает возможность н ам етить последовательность возникновения камланий. Первыми, на н аш взгляд, б ы л и к а м л а н ь я по отправлению души в мир мертвых, поз­ ж е — к а м л а н ь я д л я общ ения с духам и -п ом ощ н и кам и и последними — к а м л а н ь я д л я лечения. Н а ч а л о ж е становления ш ам ан ств а можно от­ нести к первому ту н гусо-м анчж урском у этап у формирования прототун­ г у с о в — до п ервого отхода их групп на восток, где они, смешавшись с аборигенами, стали тунгусоязычным компонентом в этногенезе ч ж урчж ен ей.

P R E -S H A iW A N I S T IC A N D S H A M A N I S T I C B E L I E F S

AMONG THE EVENKS

АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

СОВРЕМЕННЫХ КАЛМЫКОВ

Предки к а л м ы к о в — ойраты, или зап ад н ы е монголы, в течение XV— XVII столетий зан и м а л и значительную территорию, которая н азы вал ась Джунгарией, ограниченную на востоке зап ад н ы м и склонам и Хангайских гор; на юге и х кочевья л е ж а л и н есколько севернее Т у р ф а н а и Хами; на западе и северо-зап аде они граничили с в ладен иям и казахов, киргизов и других народностей, коч евавш и х iB верховьях И р ты ш а и Енисея '.

В результате н еб лагопри ятно слож и вш и хся социально-экономических и внешнеполитических условий в конце XVI и н ач ал е XVII в. часть ойратских ф ео д ал о в с подвластны м и им лю дьми уш ли из Д ж у н га р и и и по­ степенно достигли низовьев Волги, где и было об р азо в ан о калмыцкое ханство, вош едш ее в состав Русского г о с у д а р с т в а 2.

Калмы ки о б р а щ а л и на себя вни м ани е путешественников и исследо­ вателей р азн ы х времен. К ром е специальны х работ, посвященных изуче­ нию физического типа калм ы ков, мы встр еч ае м описания их облика, сде­ ланные н есп ец и али стам и -антроп ологам и, тем не менее следует отметить подробность этих о п и с а н и й 3. Так, наприм ер, И. Г. Георги писал: « К а л ­ мыки росту среднего, редко бы ваю т высоки, по большей части сухощ авы и статны. Л и ц о у них т а к плоское, что калм ы ц ки й череп от всякого д р у ­ гого удобно р ас п озн ать мож но. Г л а з а узки, и уголки у оных гораздо плосковатее, неж ели у европейцев; губы толсты, нос приплюснут... боро­ да ж и д к а я и поздно высыпает... природный в лице цвет из краснасмугл... волосы ч е р н ы е » 4.

Первое научное, хотя и очень краткое описание калм ы ков было дано И. И. М ечниковым в 1875 г. на основании исследования 30 приволжских калмыков5.

В н ач ал е XX столетия В. В. Воробьев и С. А. К оролев частично о б ­ следовали астр ах ан ск и х к а л м ы к о в 6.

В 1933 г. Н ау чн о-и сследовательский институт антропологии М ГУ организовал экспедицию в К ал м ы ц к у ю автономную область д ля более ской империи, Спб., 1773, ч. I; И. Г. Г е о р г и, О п и сан и е в сех об и таю щ и х в Р о с с и й ­ ском го су д а р с тв е н а р о д о в..., Спб., 1799, ч. 4, стр. 9, и др.

гольской расы, « И зв. и м п е р а то р с к о го о б -в а л ю б и тел ей е стеств о зн ан и я, антроп ологии и этнограф ии», т. 20, № 2, вы п. 1, п р и л о ж е н и е 2, 1876.

подробного изучения калм ы ков. И сслед овани я проводились © Западном улусе К ал м ы ц к о й области. П одробно исследованы в этом районе «боль­ шие дербеты » и донские калм ы к и — « б у з а в а » 7. А нализируя материал по к а л м ы к а м дан ного рай он а, Н. Н. Ч ебоксаров отметил у них наличие некоторой европеоидной примеси.

В изученных н а м и группах к а л м ы к о в (обследованием охвачены все районы, кроме зап ад н ы х — Городовиковского и Я ш алтинского) наличия европеоидной примеси не отмечено.

Т а к к а к до сих пор мы не имеем антропологических данных по кал­ м ы кам в целом, Институтом этнограф ии А Н GGCP совместно с К алмы ц­ ким Н И И Я Л И были орган и зованы под руководством И. М. Золотаревой и при участии ав тора экспедиции в К ал м ы ц к ую А С С Р с целью более д етал ьн о го изучения этой народности. З а д в а экспедиционных сезона (1969, 1970 гг.) антропологический о тряд обследовал 11 групп калмыков в 9 ад м и н истрати вн ы х рай он ах республики. О бследован ие проводилось среди взрослого населения, при этом о бязательно вы являлось этническое сам осозн ан и е, о т р а ж а ю щ е е в прошлом родо-племенной состав населе­ ния. Антропометрические д анны е (измерительные и описательные) со­ б и р али сь по бланку, р азр а б о та н н о м у Институтом этнографии АН СССР.

В основном о бследован ия проводились среди торгутских и малодербетских групп.

1935, № 1.